Неточные совпадения
Помощник
командира на одном пароходе говорил мне: «Не успеешь оглянуться, как уже разокрали целое
место.
В рапорте
командира клипера «Всадник», относящемся к 1870 г., сказано, что клипер имеет в виду, подойдя к местечку Мауке, высадить там 10 человек солдат с тем, чтобы они приготовили
место под огороды, так как в продолжение лета в этом
месте предполагалось основать новый пост.
— Это, брат, еще темна вода во облацех, что тебе министры скажут, — подхватил Кнопов, — а вот гораздо лучше по-нашему, по-офицерски, поступить; как к некоторым полковым
командирам офицеры являлись: «Ваше превосходительство, или берите другой полк, или выходите в отставку, а мы с вами служить не желаем; не делайте ни себя, ни нас несчастными, потому что в противном случае кто-нибудь из нас, по жребию, должен будет вам дать в публичном
месте оплеуху!» — и всегда ведь выходили; ни один не оставался.
Полуроты, отходя довольно далеко от корпусного
командира, одна за другой заворачивали левым плечом и возвращались на прежнее
место, откуда они начали движение.
— Подпоручик Ромашов, суд общества офицеров, собравшийся по распоряжению
командира полка, должен выяснить обстоятельства того печального и недопустимого в офицерском обществе столкновения, которое имело
место вчера между вами и поручиком Николаевым. Прошу вас рассказать об этом со всевозможными подробностями.
— Что нового? Ничего нового. Сейчас, вот только что, застал полковой
командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно. А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить. Стоит на
месте и качается, руки за спину заложил. А Шульгович как рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым
командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.
— То-то отдохнуть! марш к своим
местам, вот я полковому
командиру скажу.
— Мне, по настоящему, приходится завтра итти, но у нас болен, — продолжал Михайлов, — один офицер, так… — Он хотел рассказать, что черед был не его, но так как
командир 8-й роты был нездоров, а в роте оставался прапорщик только, то он счел своей обязанностью предложить себя на
место поручика Непшитшетского и потому шел нынче на бастион. Калугин не дослушал его.
А теперь! голландская рубашка уж торчит из-под драпового с широкими рукавами сюртука, 10-ти рублевая сигара в руке, на столе 6-рублевый лафит, — всё это закупленное по невероятным ценам через квартермейстера в Симферополе; — и в глазах это выражение холодной гордости аристократа богатства, которое говорит вам: хотя я тебе и товарищ, потому что я полковой
командир новой школы, но не забывай, что у тебя 60 рублей в треть жалованья, а у меня десятки тысяч проходят через руки, и поверь, что я знаю, как ты готов бы полжизни отдать за то только, чтобы быть на моем
месте.
Иные подобострастники даже с особенным умилением спешат заявить перед своими высшими
командирами, что ведь они и сами из нижних чинов, хоть и офицеры, и «свое
место завсегда помнят».
Следственно, если при таком строгом содержании, как в нашем остроге, при военном начальстве, на глазах самого генерал-губернатора и, наконец, ввиду таких случаев (иногда бывавших), что некоторые посторонние, но официозные люди, по злобе или по ревности к службе, готовы были тайком донести куда следует, что такого-то, дескать, разряда преступникам такие-то неблагонамеренные
командиры дают поблажку, — если в таком
месте, говорю я, на преступников-дворян смотрели несколько другими глазами, чем на остальных каторжных, то тем более смотрели на них гораздо льготнее в первом и третьем разряде.
Стоило некоторым людям, участникам и неучастникам этого дела, свободным от внушения, еще тогда, когда только готовились к этому делу, смело высказывать свое негодование перед совершившимися в других
местах истязаниями и отвращение и презрение к людям, участвовавшим в них, стоило в настоящем тульском деле некоторым лицам выразить нежелание участвовать в нем, стоило проезжавшей барыне и другим лицам тут же на станции высказать тем, которые ехали в этом поезде, свое негодование перед совершаемым ими делом, стоило одному из полковых
командиров, от которых требовались части войск для усмирения, высказать свое мнение, что военные не могут быть палачами, и благодаря этим и некоторым другим, кажущимся неважными частным воздействиям на людей, находящихся под внушением, дело приняло совсем другой оборот, и войска, приехав на
место, не совершили истязаний, а только срубили лес и отдали его помещику.
‹…› К концу лета в штабе открылась вакансия старшего адъютанта, и, конечно, я был уверен, что надену адъютантский мундир. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что на это
место вытребован и утвержден бывший наш юнкерский
командир поручик Крит. При этой вести мне пришло в голову любимое выражение Гайли: «fur einen jungen Menschen giebt es nichts nobleres, als die Fronte». И я подал формальный рапорт об отчислении меня в полк.
— Это что такое? Почему
командир второй стрелковой роты не на
месте? Штабс-капитан Венцель, пожалуйте сюда!
— Муз-зыканты, по мест-а-а-ам! — командует Замошников хриплым, нарочно задушенным голосом, преувеличенно разевая рот и тряся закинутой назад головой: он, конечно, боится кричать громко и этими приемами изображает до известной степени оглушительность команды полкового
командира. — По-олк! Слуша-аай! На крау-у-ул! Музыка, играй… Трам, папим, тати-ра-рам…
Батальоны уже стояли правильными черными четырехугольниками вдоль широкой улицы, рядом, один около другого. Авилов поспешно вступил в свое
место, стараясь не встречаться глазами с укоризненным взглядом
командира.
Уклонения от каких бы то ни было служебных приказаний начальствующего лица, конечно, не имели
места, и мягкосердечный Н. И. Миллер должен был в точности исполнить приказ, полученный им от своего батальонного
командира.
— A теперь смолкните, юнаки! «Он» близко… — послышался голос одного из
командиров, обращенный к отряду. И словно по мановению волшебного жезла оборвалась песня в передних частях войска… Там, позади вспыхивало еще
местами: — «Боже Сильный, Ты спасаешь нас от злобы и врагов…» — и тотчас же гасла, оборванная наполуслове.
Дом, где жил и волею-неволею производил свои житейские наблюдения магистр Исмайлов, был один из почетнейших домов в Петербурге, — это дом генерала-от-артиллерии Петра Михайловича Копцевича, который в свое время занимал очень важные должности: он был генерал-губернатором Западной Сибири, а потом, после небольшого перерыва, по приглашению государя Николая Павловича, служил
командиром корпуса внутренней стражи и занимал видное
место в орденской думе.
В два часа ночи из штаба корпуса пришла телеграмма, — обоим госпиталям немедленно выступить в деревню Хуньхепу, верст за семь на северо-запад. Через четверть часа пришла новая телеграмма:
командир корпуса разрешил нам переночевать на
месте и выступить утром.
Сообщил он своим врачам, что на военную службу поступил совсем недавно, по предложению нашего корпусного
командира; служба была удобная; он числился младшим врачом полка, — но то и дело получал продолжительные и очень выгодные командировки; исполнить поручение можно было в неделю, командировка же давалась на шесть недель; он получит прогоны, суточные, и живет себе на
месте, не ходя на службу; а потом в неделю исполнит поручение.
Вне себя от ярости, Ицка с
места побежал к
командиру полка и не удовольствовавшим этим, кинулся в город жаловаться обер-полицеймейстеру, представ перед обоими начальствующими лицами в том виде, в каком был снят с фонарного крюка, то есть сплошь вымазанный желтой краской.
— А что, — спросил в другом
месте Александр Васильевич у одного из ротных
командиров, — старички у тебя есть крымские, кинбурнские, рымникские?
Проезжая мимо, граф Алексей Андреевич сказал батальонному
командиру, батальон которого был расположен на этом
месте...
Этот Пален в последние годы царствования императрицы Екатерины был генерал-губернатором Курляндии, но с преобразованием, по вступлении на престол Павла Петровича, учрежденных императрицей генерал-губернаторств, лишен этого
места и был назначен
командиром кирасирского полка, стоявшего в Риге.
Александр Васильевич управлял штабом корпусного
командира Фермора. На его глазах двигались главные рычаги войны, и он имел возможность критически относиться ко всему происходившему. Когда, после Кунерсдорфской победы, Салтыков остался стоять на
месте и даже не послал казаков для преследования бегущего неприятеля, Суворов сказал Фермору...
Поддевкина. Командир-то у них строгий, шутить не любит. Говорят, слово сказал, так его хоть громом ошиби, а уж от своего не отступится. Важное
место было обещано Саше — теперь не видать ему, как ушей своих! Это еще не беда, а толкуют, за пьянство и мотовство из службы выгонят с худым аттестатом…
Принятое дитя засылали в далекие кантонистские баталионы, и бедные родители не знали, где его отыскивать, а к тому же у рачительных партионных
командиров, по-своему радевших о христианстве и, вероятно, тоже по-своему его и понимавших, значительная доля таких еврейчиков оказывалась окрещенными, прежде чем партия приходила на
место, где крещение производилось еще успешнее.
— Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? — сказал полковой
командир, объезжая двигавшуюся к
месту 3-ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового
командира выражало после счастливо-отбытого смотра неудержимую радость. — Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! — И он протянул руку ротному.
Штаб-офицер присоединился к увещаниям полкового
командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать
место подходившим двум батальонам.
Явившись к полковому
командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем
месте, которые он чувствовал и под родительским кровом.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе 3000, теперь, в числе 900 человек, пришел одним из первых на назначенное
место ночлега, в деревню на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового
командира.
Гусары простояли около часу на одном
месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись поговорил с
командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового
командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве
место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцовом Вражке.
— Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это чтò? — крикнул полковой
командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3-й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. — Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего
места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Видно было, что полковой
командир любуется своим полком, счастлив им, и что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как-будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое
место занимают и интересы общественного быта и женский пол.